И, словно заботливый нисс, он бросился бегом через двор с полными ведерками
молока.
Считая, что первым делом нужно накормить малышей, он оставил их лежать на
постели, а сам стал наливать для них молоко. Сага говорила ему, что молоко
должно быть слегка подогрето и смешано с водой.
Но как ему покормить их?
И когда он сидел на краю постели и пытался чайной ложкой вливать им в рот
молоко, вошла Лине из Эйкебю.
Это была худая, бледная женщина, выглядевшая старше своих лет. Каждая линия в
ее лице и теле свидетельствовала об усталости, во всей ее фигуре чувствовалось
измождение. Жизнь, наполненная тяжелой и беспрерывной работой, вечное
беспокойство - все это оставило свой печальный след. Ее муж хотел продать
Эйкебю, которое теперь простиралось до самого Гростенсхольма - или, вернее, до
того, что было когда-то Гростенсхольмом. Лине нечего было сказать по этому
поводу, ей оставалось только скорбеть о том, что ей придется покинуть отчий
дом, поскольку Эйкебю было ее усадьбой, а не его.
Жители Эйкебю всегда считали себя родственниками Людей Льда. И если кому-то из
Людей Льда требовалась помощь по хозяйству, те всегда приходили. Уже целых
пятьдесят лет ситуация была напряженной, после того, как Хейке заманил в
Гростенсхольм вредоносных призраков. Но после того, как в это вмешалась Сага и
прогнала серый народец восвояси, жители Эйкебю снова начали сближаться с Людьми
Льда. Осторожно, испытывая угрызения совести, поскольку все эти долгие годы они
изменяли своим "родственникам".
- Господи! - воскликнула она, войдя в комнату. - Что это у тебя здесь такое?
- Ах, Лине, помоги мне, они не хотят пить! - пожаловался ей Хеннинг. - Я так
боюсь, что они погибнут из-за меня!
- Чьи это дети? Фру Саги? Она уже родила? А где она сама? Ах да, она наверняка в
постели...
- Саги больше нет, - жалобно пропищал он.
- Нет? Что ты хочешь этим сказать? Нет, подумать только, какой красивый малыш!
Ты когда-нибудь видел таког |